14 октября 1964 года после пленума ЦК КПСС в отставку отправился Никита Хрущев. Его правление было временем реформ, не все из которых стали удачными. Хрущев пал жертвой аппаратного заговора, но не был казнен или арестован.
В 1964 году я пошел «первый раз в первый класс». Учительница сразу же велела передать родителям, чтобы они приобрели специальную бумагу и не обертывали наши буквари газетами, потому что в них могут быть портреты Никиты Сергеевича Хрущева.
Фотографии лидера и огромные, на две-три полосы, речи, которые мало кто читал, действительно появлялись в прессе чуть ли не через день. Поговорить он был любитель.
Ровно через полтора месяца Хрущев перестал быть «дорогим Никитой Сергеевичем», «верным ленинцем» и «выдающимся деятелем современности».
«Жалко Нику», — вздохнула мать.
«Дурак он был, единственное, что сделал хорошего — выкинул Сталина из мавзолея», — отрубил отец.
С тех пор прошли ровно полвека.
Черно-белый правитель
Сменяемость власти — явление для тоталитарной системы нетипичное. Из семи вождей Советского Союза только Хрущев и Горбачев ушли не по медицинским обстоятельствам.
Памятник Никите Сергеевичу на Новодевичьем кладбище скульптор Эрнст Неизвестный символически изваял наполовину из белого, наполовину из черного мрамора.
Хрущев не перегнал Америку по мясу и молоку. Но люди при нем начали жить в отдельных квартирах, следить за модой, массово отдыхать в Крыму, покупать бытовую технику, а кое-кто — и машины.
К концу его правления из магазинов исчез белый хлеб. Но советское государство впервые потратило валюту на закупку зерна вместо того, чтобы дать своим гражданам умирать от голода.
Cоучастие в репрессиях 1930-х и 40-х годов, подавление венгерского восстания, бойня в Новочеркасске, «дело Рокотова и Файбышенко» и послесталинская «оттепель», освобождение узников ГУЛАГа, реабилитация репрессированных народов, паспорта для колхозников и, более или менее, приличные пенсии для горожан.
Берлинский и карибский кризисы, знаменитый «хрущевский башмак» и официальный отказ от доктрины о неизбежности войн, единственное во всей советской истории реальное сокращение военных расходов, невиданная прежде открытость миру, молодежный фестиваль 1957 года, первые иностранные студенты и туристы, гастроли и пластинки зарубежных звезд.
Кукурузная эпопея и прорыв в космос. Травля Пастернака и публикация «Одного дня Ивана Денисовича».
Разносы творческой интеллигенции, непристойная брань в Манеже, трескучая пропаганда, культ собственной личности и вечера поэзии в Политехническом музее, песни Окуджавы, фильмы Чухрая, Хуциева, Климова, Рязанова, Гайдая.Все это — Хрущев и его время.
За что его сняли?
Хрущев верил, что свобода лучше, чем несвобода, и приходил в ярость, когда люди использовали свободу не так, как ему хотелось. Он то делал шаги в сторону раскрепощения и демократизации, пытался ввести сменяемость номенклатуры и «разлампасить» силовиков, то грозно рычал: «Имейте в виду, сажать мы не разучились!».
По оценкам людей, близко знавших Хрущева, он был, пожалуй, последним человеком в руководстве СССР, убежденным в жизненности идеалов коммунизма и возможности его построить.
Все трудности и неудачи он объяснял несовершенством управленческих структур и нерадивостью исполнителей, которых постоянно напрягал и перетряхивал: заменял министерства совнархозами, делил обкомы партии на промышленные и сельские, собирался выгнать в провинцию Академию сельскохозяйственных наук — нечего повышать урожаи и надои на столичном асфальте!
По мнению историков, Хрущев подписал себе приговор, вознамерившись ограничить пребывание на партийных должностях тремя четырехлетними сроками, при том, что на себя и членов Президиума ЦК распространять это и не думал.
15 апреля 1964 года, ровно за полгода до свержения, ему исполнилось 70 лет.»Ушел бы Никита Сергеевич на пенсию, мы бы ему золотой памятник поставили», — сказал впоследствии один из участников переворота, секретарь ЦК Александр Шелепин зятю Хрущева Алексею Аджубею.
Хрущев неустанно искал волшебное звено, ухватившись за которое, как ему казалось, можно было вытянуть всю цепь: целину, кукурузу, «большую химию», народные дружины, идею построения коммунизма к 1980 году.Впоследствии это назовут «волюнтаризмом» и «субъективизмом».
В советское время возник длинный «транспортный анекдот». Поезд ехал-ехал, и остановился: полотно впереди разобрано. Ленин расстрелял паровозную бригаду, Сталин велел толкать состав руками, Брежнев — плотно задраить шторы и ритмично покачиваться, приговаривая «тук-тук», Горбачев — распахнуть окна, впустить свежий воздух, высунуться и кричать на весь мир: «У нас нет рельсов!».
Никите Сергеевичу фольклор отвел образ мечтателя-энтузиаста, предлагавшего построить из подручных средств дирижабль и улететь на нем в светлое будущее.В Хрущеве раздражали постоянная похвальба и несбыточные посулы. Возник драматический разрыв между ожиданиями и реальностью.
Кинорежиссер Михаил Ромм объяснял непредсказуемые решения, многословие и выходки Хрущева избавлением от пережитого им при Сталине многолетнего давящего страха.
«В какой-то момент отказали у него все тормоза, все решительно. Такая у него свобода наступила, такое отсутствие каких бы то ни было стеснений, что, очевидно, это состояние стало опасным — опасным для всего человечества, вероятно, уж больно свободен был Хрущев», — писал Ромм.Консерваторы были недовольны десталинизацией, либеральная интеллигенция и молодежь — ее непоследовательностью, номенклатура — обременительными бюрократическими новациями и рассуждениями про общественное самоуправление и грядущее отмирание государства, военные — сокращением армии, рабочие — продовольственными трудностями, колхозники — разгромом личных подсобных хозяйств.
В Новочеркасске взбунтовались простые люди. Слушатели Высшей партийной школы на встрече со вторым секретарем ЦК Фролом Козловым открыто потребовали начать применение принципа сменяемости кадров с Хрущева. Среди офицеров-десантников КГБ зафиксировал разговоры о том, что надо во время учений разбросать с самолетов письма протеста.
Страна устала от лидера.
Тайная кухня
События 13-14 октября 1964 года формально укладывались в рамки Устава КПСС, но фактически имели все признаки дворцового переворота.Классическое определение из словаря Владимира Даля: «заговор — тайное согласие многих действовать против власти; крамола, приготовление к мятежу» подразумевает скрытность и минимум следов.
До конца не выяснено, кто играл ключевую роль: «старые» члены руководства (Брежнев, Подгорный, Суслов) или «молодежь» (Шелепин, Семичастный, Полянский).
Бывший председатель Совета Министров РСФСР Геннадий Воронов в воспоминаниях утверждал, что «все это готовилось примерно год», и «нити вели в Завидово, где Брежнев обычно охотился».
«Брежнев в списке членов ЦК ставил против каждой фамилии «плюсы» (кто готов поддержать его в борьбе против Хрущева) и «минусы». Каждого индивидуально обрабатывали», — писал он.
«По своему второстепенному положению в партийной иерархии Шелепин и Семичастный не имели возможности возглавить оппозицию», — утверждает доктор исторических наук Андрей Артизов.
Бывший руководитель Архивного управления при президенте России Рудольф Пихоя, напротив, полагает, что «истинным координатором и центральной фигурой акции по снятию Хрущева был Шелепин», другое дело, что «молодые» проиграли уже в первые часы реализации заговора».
В подтверждение этой позиции историк ссылается на то обстоятельство, что Брежнев и Подгорный накануне решающих событий находились в Берлине и Кишиневе, где отмечались 15-летие ГДР и 40-летие Молдавской ССР, и прилетели в Москву лишь 11-го и 12 октября по вызову председателя КГБ Владимира Семичастного.
По словам бывшего первого секретаря Московского горкома КПСС Николая Егорычева, Семичастный якобы фактически угрожал Брежневу: «Если вы не приедете, то пленум состоится без вас. Отсюда делайте выводы».
Известно, что ключевые фигуры комплота на протяжении нескольких месяцев с большей или меньшей степенью откровенности обсуждали свои планы с членами ЦК, прежде всего, первыми секретарями крупных обкомов.
Любой мог сообщить Хрущеву, и всему конец. Но организаторы шли на риск, понимая, что не учитывать мнение элиты нельзя, по крайней мере, с ее ведущими представителями вопрос необходимо «провентилировать».
Известно, что важную роль в зондировании играли партийный босс Украины Петр Шелест и председатель президиума Верховного Совета РСФСР Николай Игнатов.
Шелест оказался единственным, кто оставил хоть какие-то письменные следы. Его рабочая тетрадь за лето и начало осени 1964 года содержит ряд однотипных записей: дата — фамилия — «поговорили о деле».
В воспоминаниях, опубликованных в конце 1980-х годов, когда Брежнева, Подгорного и Суслова уже не было в живых, Шелепин и Семичастный возлагали основную ответственность на них и преуменьшали собственное участие.
«Брежнев и Подгорный вели беседы с секретарями ЦК союзных республик и других крупнейших организаций, вплоть до горкомов. Был разговор с [министром обороны] Малиновским, [вице-премьером] Косыгиным. Говорили и со мной. Я дал согласие», — скромно описывал свою роль Шелепин.Неизвестно, когда именно глухое ворчание переросло в решение действовать.На совещаниях руководства в июле-сентябре Хрущев пренебрежительно отзывался о Брежневе, Косыгине и Полянском и намекал на крупные кадровые перестановки в недалеком будущем.
По утверждению Шелепина, «последним толчком» послужило намерение Хрущева устроить очередную кардинальную реорганизацию аграрного сектора.Ряд исследователей видят иную причину: в конце сентября охранник Игнатова Василий Галюков встретился с сыном Хрущева Сергеем и сообщил ему о заговоре.
Дальнейшее поведение Хрущева трудно поддается объяснению: 29 сентября он отправился в отпуск в Пицунду и лишь поручил своему ближайшему соратнику Анастасу Микояну поговорить с Галюковым.
3 октября Микоян прилетел на Кавказ и подтвердил информацию. Однако и после этого Никита Сергеевич продолжил купаться и загорать, читал материалы к пленуму ЦК по сельскому хозяйству и принимал японских парламентариев.Одни авторы полагают, что он недооценил противников, другие — что устал и не хотел сопротивляться.
11 октября Хрущев сделал худшее, что можно было совершить в сложившихся обстоятельствах: позвонил оставшемуся «на хозяйстве» в Москве Полянскому, заявил, что знает об интригах против него, скоро вернется и покажет всем кузькину мать. В тот же день Семичастный вызвал в столицу Брежнева и Подгорного, а 13 октября сообщил Хрущеву, что товарищи ждут его на экстренном пленуме ЦК.
Хрущев возмутился, что кто-то созывает пленум в его отсутствие. Семичастный ответил, что самолет уже в воздухе.
Впоследствии экс-глава КГБ говорил, будто бы Шелест передал ему просьбу Брежнева устроить Хрущеву авиакатастрофу, однако следует учитывать, что он был впоследствии обижен Брежневым, так что это утверждение нужно, как говорится, делить на два.
Разговор не по существу
Заседание Президиума ЦК открылось около половины четвертого и продолжилось на следующий день. Стенограммы не велось, имеется лишь рабочая запись, сделанная заведующим Общим отделом ЦК Владимиром Малиным.
В президентском архиве, куда в 1991 году были переданы материалы Особой папки политбюро, хранится 70-страничный документ, авторство которого приписывается Полянскому. Он содержит обстоятельный анализ всей внутренней и внешней политики Хрущева, представленной как цепь сплошных ошибок.
Однако на заседании «доклад Полянского» не оглашался, и Брежнев и Суслов, судя по их выступлениям, с ним не были знакомы.
Поскольку доклад поступил в Общий отдел ЦК лишь 21 октября, некоторые исследователи полагают, что он вообще был составлен задним числом.Правда, Семичастный утверждал, что документ готовился загодя и тайно перепечатывался на дому «двумя старыми машинистками КГБ». Его слова косвенно подтверждаются тем, что экземпляр, хранящийся в Архиве президента, оформлен грамотно и красиво, но на допотопной машинке с апострофом вместо твердого знака.
Судя по записям Малина, представители «старой гвардии», сразу взявшие дискуссию в свои руки, постарались уйти от критической оценки ситуации в стране, сведя все к особенностям характера и стиля работы лидера.Тон задал председательствовавший Брежнев, предложив высказаться «о положении, сложившемся в ЦК из-за непартийного обращения Н.С.Хрущева с коллегами».
Хрущев тут же попросил слова, заявил, что «прежде не замечал, и не ожидал такой негативной реакции», признал, что «допускал раздражительность» и выразил желание работать дальше, «насколько хватит сил».
Когда он обратился к присутствовавшим: «друзья-единомышленники», Воронов перебил: «У вас здесь нет друзей!». Микоян поправил: «Мы все здесь друзья Никиты Сергеевича».
Основной докладчик, Суслов, говорил в основном об обидах номенклатуры: «в Президиуме ненормальная обстановка, практически невозможно высказать иное мнение, оскорбительно относитесь к работникам, все положительное приписывается Хрущеву, недостатки — обкомам».
Остальные высказывались в том же духе: «реорганизации — только и сидим на этом», «запрещаете ездить по областям», «роль членов Президиума ЦК принижена», «заболели манией величия», «стал груб».
О ситуации в экономике и Карибском кризисе упомянул только Шелепин.Слова: «уйти вам со всех постов в отставку» первым произнес Полянский. Члены Президиума один за другим начали призывать «удовлетворить просьбу», хотя Хрущев еще ни о чем не просил.
Микоян предложил «дать Никите Сергеевичу возможность исправить ошибки», но дальше перечить большинству не стал: «Говорил, что думал, согласен с предложениями».
Хрущев сдался: «С вами бороться не могу. Не прошу милости — вопрос решен. Теперь придется вам заниматься».
Брежнев предложил на пост главы партии Подгорного, тот отказался в пользу Брежнева.Постановили созвать пленум ЦК, рекомендовать освободить Хрущева от должностей «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» и разделить посты Первого секретаря ЦК и председателя Совета Министров.
На самом деле, члены Центрального Комитета уже сидели в Екатерининском зале Кремля, ожидая окончания заседания Президиума.После выступления Суслова из зала раздались выкрики: «Прений не открывать!». Проголосовали единогласно, и завершили историческое событие под возгласы: «Да здравствует наша могучая ленинская партия!».
Советским гражданам объявили о смене власти лишь вечером 16 октября. Лидеров социалистических стран проинформировал по телефону лично Брежнев. Мир узнал о случившемся от «журналиста специального назначения» Виктора Луи — советского гражданина, жившего в Москве, но сотрудничавшего исключительно с западной прессой.
«Закрытых писем» для коммунистов не появилось. В директиве советским послам говорилось о преемственности курса и особо подчеркивалось, что «т. Хрущев продолжает оставаться членом КПСС».
Бывшему лидеру назначили пенсию в 500 рублей в месяц и фактически изолировали на подмосковной госдаче, где он жил до своей смерти 11 сентября 1971 года.Хрущев работал в саду и надиктовал на магнитофон около 300 часов воспоминаний
На заседании Президиума ЦК 14 октября 1964 года Хрущев фактически сказал бывшим соратникам, что возможность сместить лидера без крови и есть главное достижение его жизни: «Радуюсь — наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались и мажете г…м, а я не могу возразить»